Шаолинь

Создание.

В середине VI века н.э. в Китае появился странный, абсолютно непохожий на китайца человек с густой бородой, сразу же получивший прозвище "бородатый варвар". Человек этот, по имени Бодхидхарма, бывший индийским миссионером, 26-м патриархом ортодоксального буддизма, стал основателем секты чень (по-японски - дзэн). Прибыв в Китай для проповедования учения Будды в собственной интерпретации, Бодхидхарма, чье имя в переводе означало "Просветленный разум"", поссорился с правителем царства Вэй и удалился в небольшой монастырь Шаолинь. По легенде, попав в монастырь, он первым делом уселся у белой стены и просидел так девять лет, предаваясь размышлениям и самосозерцанию.
Он стал проповедовать свое учение обитателям Шаолиня. И на первых же занятиях заметил, что его ученики слабы духом и телом и засыпают прямо во время проповедей. К тому же, на монастыри и монахов часто нападали разбойники и грабители. И Бодхидхарма решил дать монахам систему психофизических упражнений под названием «18 движений рук архатов». Эти движения навсегда остались в ушу и являются базовыми практически во всех школах.
Будучи сыном знатного раджи, Бодхидхарма с детства изучал боевые искусства, развивавшиеся в Индии с незапамятных времен. По свидетельствам очевидцев он был настоящим мастером боевых искусств. Не совсем понятно, почему Бодхидхарма, владевший огромным арсеналом боевых приемов, дал своим ученикам столь малое количество комбинаций. Возможно, он опасался давать неподготовленным психологически людям более мощное оружие. Возможно, считал, что для решения поставленных им перед паствой задач этого вполне достаточно.
Лишь двух монахов согласился взять патриарх к себе в ближайшие ученики - Даоюя и Хуэйка, которым он передавал свое учение в полном объеме в течение пяти лет.
В последствии, шаолиньские мастера, на базе упражнений Бодхидхармы, создали сначала 72, а потом 170 элементов ушу. В монастыре начали развиваться различные стили и направления. Выйдя из стен Шаолиня, они распространились по всему Китаю, а за тем проникли в близлежащие страны.
Монастырские боевые системы прежде всего, были существенным элементом психической и физической подготовки монахов. Для них характерны наиболее глубокая проработка всех аспектов боевого искусства и глубокие эзотерические корни. Подготовка бойцов в монастырях велась в течение долгих лет и преследовала целью не только воспитать сильных бойцов, но и добиться высочайших морально-психологических качеств у учеников. Поэтому до сих пор подлинные монастырские боевые искусства являются наиболее закрытыми и самыми сложными в мире единоборств.
Дамо (Так прозвали Бодхидхарму в Китае) конкретизировал то духовное учение, которым должны были овладевать его последователи. Оно выражалось в кратком требовании: «Два проникновения и четыре действия». Два проникновения - это два способа достижения просветления. Первый - достижение просветления путем внутреннего духовного развития и созерцания (духовное проникновение). Второй - проникновение путем совершения практических действий, то есть добрых дел (проникновение посредством действия). Таким образом, утверждалась неразрывная связь внешнего и внутреннего.

Как утверждают легенды, попасть в Шаолинь было очень непросто, а выйти оттуда еще труднее. Для поступления в монастырь и для ухода оттуда одного желания оказывалось недостаточно. Двери его открывались только перед теми, кто мог выдержать весьма суровые испытания своих физических и морально-психологических качеств.
Строгие правила отбора наиболее достойных кандидатов в монахи впервые установил Мэн Чжан. Он справедливо считал, что приумножит славу и мощь Шаолиня далеко не каждый. Для этого подходили только такие люди, которые умели находить выход из самой отчаянной ситуации, отличались хладнокровием, отвагой и исключительным терпением. Большое значение он придавал также их умственным способностям и моральным качествам. Выявить лиц, отвечавших подобным требованиям, позволял оригинальный "вступительный экзамен".
Если на поступление в монастырь претендовал мирянин, то ему следовало представить рекомендации от трех уважаемых особ, удостоверявших его благочестие и незапятнанность репутации. В том случае, когда претендентом являлся монах, рекомендательных писем не требовалось. Достаточно было предъявить письменное разрешение своего патриарха на переход в Шаолинь и пожертвовать какую-нибудь ценную вещь в монастырскую сокровищницу. Чем влиятельнее были люди, давшее рекомендации, и чем дороже подарки, тем благосклоннее относились к новичку. Но ведь ошибаться могут и святые. Поэтому от прохождения через систему тестов, придуманную Мэном, не освобождался никто.
Поступающий получал записку с повелением в указанный день прибыть до восхода солнца к первым воротам Шаолиня. Эти ворота находились у подножья горы Сун, в самом начале пробитой в скалах тропинки, ведущей к монастырю, находившемуся, как известно, выше, возле самой вершины. Здесь надо было ждать до тех пор, пока не пустят. Время ожидания колебалось от одного дня до недели. Самые нетерпеливые не выдерживали долгого ожидания и уходили. Остальных наконец впускали. Обычно это происходило около полудня. Вскоре им тут же, возле ворот, подавали довольно странный обед. Он состоял из очень черствой лепешки и горячего супа. Суп был налит в котел, но плошки, которые вручали испытуемым, были с отбитым дном. Стоило только кому-нибудь спросить, как же из нее есть, и его тотчас отправляли домой. Подобные вопросы свидетельствовали о недостатке сообразительности. А решение было простым: использовать лепешку вместо дна и съесть ее потом, когда она размякнет от супа.
После трапезы наступал черед следующего испытания. Оно заключалось в том, что надо было самостоятельно добраться до входа в сам монастырь. Задача осложнялась тем, что сразу за нижними воротами тропинка разветвлялась на несколько совершенно одинаковых путей. Но к цели вела только одна из них. Какая именно? Вот это и надо было определить по каким-либо признакам или же угадать. Нередко бывало так, что после многочасового блуждания в скалах кандидат убеждался в том, что выбрал неверный путь. Тогда ему приходилось возвращаться назад, чтобы начать все сначала. При этом он ежеминутно рисковал жизнью, ибо спускаться вниз было гораздо труднее, чем карабкаться вверх. Стоило оступиться, и рухнешь в шестидесятиметровую пропасть! И все это приходилось делать с мыслью о том, что следующая тропинка тоже может привести в тупик! Сами монахи поднимались вверх кратчайшей дорогой, проходившей под водопадом. Но те, кто стремился вступить в их ряды, об этом даже не подозвали.
Добравшись в конце концов, до монастыря, они оказывались в густых бамбуковых зарослях, вплотную подступавших к его стенам. Листья в этом зловещем саду ранили словно бритвы, а отдельные побеги бамбука были специально срезаны почти до самой земли и заострены. Стоило наступить на такую трубку и нога оказывалась проколотой насквозь. Кроме того, здесь повсюду таились ямы-ловушки, с острыми кольями на дне. Тот, кому удавалось избежать всех опасностей, оказывался перед красиво оформленным входом в Шаолинь. Но там он убеждался, что эта дверь не для него. Она считалась священной и открывалась только для особо важных гостей, а также перед теми монахами, которые выдержали выпускные испытания. Для испытуемых предназначалась задняя дверь. Перед ней поступающие снова ждали от одного дня до недели. Все это время об их пропитании никто не заботился. Им приходилось есть ягоды и коренья, ловить мелких животных и птиц или питаться тем, что прихватил с собой их дому, если вовремя об этом побеспокоился.
Пока длилось ожидание, новичка - якобы случайно - несколько раз обливали со стены помоями и посыпали мусором. Любые проявления нетерпеливости или гнева подмечались специальными наблюдателями, находившимися в укрытии. Наиболее не выдержанным заявляли, что они могут возвращаться туда, откуда пришли. Иногда калитка приоткрывалась, но лишь для того, чтобы впустить или выпустить кого - ни будь, идущего по своим делам. Если поступающий бросался к нему с вопросами или просьбами, его за такую дерзость немедленно отправляли восвояси. Наконец, наступал момент, когда самых терпеливых приглашали войти. Кандидатам поручали самую малоприятную работу, проверяли на настойчивость, скромность и честность. Последним вступительным экзаменом служила беседа с патриархом и если поступающий соблюдал этикет и производил благоприятное впечатление на патриарха - то кандидата принимали в монастырь, предварительно обрив голову.
Во время церемонии посвящения в монахи новичок давал клятву душой и телом служить монастырю и оставаться верным ему до самой смерти. В знак полного разрыва с прежней жизнью он получал новое имя. За пределы монастыря он мог выйти, только сдав и выдержав выпускной экзамен, который, как гласят придания, был во много раз труднее, чем вступительный. Считалось, что для подготовки к экзамену необходимо не менее 15 лет усердных тренировок и полное овладение искусством ведения поединка. Испытуемый спускался в подвал монастыря, дверь за ним опечатывали в знак того, что пути назад нет. Первым испытанием был лабиринт, с бесчисленным количеством поворотов и тупиков. Там царила кромешная тьма, было сыро и холодно. Стены сочились влагой, босые ноги скользили по полу. Темнота была полна звуков - это сновали многочисленные крысы и ящерицы, которые то и дело задевали испытуемого. Он должен был продвигаться вперед, инстинктивно угадывая направление. То там то тут были вырыты в полу глубокие ловушки-колодцы, избежать которых можно было благодаря шестому чувству, развитому в бесчисленных ночных тренировках. Преодолевать ловушку приходилось по узкой кромке, ступая на кончиках пальцах. Одно неправильное движение и свалишься вниз, усложняли движение клинки, торчавшие из стен на различной высоте. Необходимо было их преодолеть, иначе они могли разрезать горло или поранить туловище, при этом необходимо соблюдать равновесие. В некоторых местах внезапно сверху падал огромный камень и нужно было вовремя отскочить. В других, если задеть шнурок, пересекавший проход, из стены выскакивало копье или падало огромное бревно. Можно было запутаться в хитроумно расставленных сетях, петлях и капканах. Узкий тоннель соединял первый подвал со вторым, где стояло более ста, гениально сконструированных манекена, срабатывающих автоматически. Одни их них были вооружены мечами и копьями, другие секирами и булавами, третьи выбрасывали перед собой копье или кинжал. Легенда утверждает, что сам мастер, сконструировавший эти манекены, не мог сказать в какой последовательности они будут нападать и наносить удары, так как в зависимости от веса тела и того, как и на какие половицы наступал испытуемый, потайной механизм включался по-разному. Прошедший и этот зал, испытуемый, оказывается в зале перед огромной чашей, весившей значительно больше, чем мог поднять обычный человек и здесь было необходимо мобилизовать все свои ресурсы, все свое "ци", чтобы отодвинуть эту чашу и открыть дверь. Кроме всего чаша была раскалена и испытуемый на всех местах, которыми он прижимался к поверхности, получал на всю жизнь отметку об окончании Шаолинского монастыря - дракона и тигра. Отныне эти знаки становились дипломом, удостоверяющим выпускника Шаолиня. Население относилось к шаолиньским монахам с уважением. Дипломированный мастер, почему-либо возвращающийся назад в Шаолинь, входил туда через парадную дверь и был волен покинуть монастырь в любой момент.

"День" начинался в полночь. Под звуки труб, возвещавшим полночь послушники вставали и отправлялись на молитву. Спали голыми, несмотря на холод. Служба длилась час, затем все расходились по комнатам и спали до 4 часов. Новая служба начиналась в 4.15, а в 5 часов был первый завтрак. Затем проводилась двухчасовая медитация, независимо от времени года. Во время медитации полагалось сидеть неподвижно, несмотря на то, что клонило в сон или беспокоили мысли о холоде. Провинившихся наказывали бамбуковыми палками (били по каждому плечу), находившиеся здесь же наставники.
После медитации приступали к занятиям знаменитой буддийской гимнастикой, состоящей из основных "золотых" поз. Считалось, что каждое из них укрепляет внутренний орган, а все вместе они дают здоровье и силу всему организму. После гимнастики переходили к водным процедурам. Затем приступали к занятиям. Сначала шел теоретический курс, где рассматривались все тонкости искусства, позволяющие побеждать холод и жар, боль и усталость. Выявлялся подлинный смысл буддийского учения. Необходимо отметить, что хотя Шаолинь был буддийским монастырем, его монахи проявляли большой интерес к даосским теориям. Занимались изучением религии и законов.
Каждое утро начиналось с повторения ступеней жизненных сфер и пунктов законов. Вот некоторые из них:
свято верь руководителям монастыря и страны;
исполняй свои религиозные обязанности и учись прилежно;
почитай родителей;
уважай добродетельных;
почитай старших так же, как благородных от рождения;
служи родине;
будь честным и правдивым во всех случаях жизни;
заботься о друзьях и родителях;
используй пищу и богатство во благо;
будь хорошим примером для других;
будь признательным за добро и плати добром же;
будь сдержанным во всем;
гони от себя прочь ревность и зависть;
воздерживайся от брани и скандалов;
будь мягок на словах и на деле и никому не причиняй зла;
переноси страдания и лишения с терпением и достоинством.
Далее следовал теоретический курс, а за ним общий курс кулачного боя. Он проходил во внутреннем дворе или на просторной глинобитной площадке.
Занятия длились до 9 часов 40 минут, 5 минутный перерыв и вновь занятия до 13 часов. Получасовая служба, затем завтрак из чая с маслом и цампы. C 13 часов 30 минут до 14.30 домашняя работа, включающая физические упражнения и усвоение навыков покорности. В 15 часов обязательный для всех тихий час, во время которого не позволялось ни разговаривать, ни шевелиться. В 16 часов занятия возобновлялись. Новички доводили до совершенства основные стойки и приемы. Полагали, что стойки необходимо осваивать не менее 3 лет, как и правильный способ сжимания кулака или постановки стоп на землю. "Сначала надо научиться прочно стоять на ногах". На выщербленных полах Шаолинского монастыря по- прежнему остались следы от тысяч ног. Они осваивали наиболее сложные приемы «алмазный кулак», «металлический палец», «ветер раскачивает иву».
В 21 час занятия заканчивались. На ужин были чай с маслом и цампа, иногда это были овощи: чаще всего куски репы или бобы в сыром виде. В 21.30 ложились спать.